Если бы я снимала об этом доме фильм, я бы использовала такой приём… Не знаю, как он называется. Когда показывают нечто в настоящем, а через него как бы сквозит прошлое, как 25-й кадр, и слышатся голоса тех, кого уже здесь нет. Но, мне кажется, это избитый приём. И я не снимаю кино. Я просто скажу: здесь были дети. Много. Я говорю о здании №5А в Запольном переулке. Его настоящее имя – Детский комбинат Белорусского военного округа (БВО). Но сейчас он здесь инкогнито.

Среди застройки в районе бывшей улицы Запольной (сейчас Твардовского, но для многих, я знаю, навсегда Запольная) этот дом как рояль в кустах. Среди частных домишек и домищ, среди многоквартирных параллелепипедов разного времени и гаражей он возникает как развалины древнегреческого храма. Как что-то исконно присущее местности, но до крайности необычное для человека, не привыкшего к пейзажу.

Я знаю, почему мне захотелось сравнить с Древней Грецией: между этажами идёт широкий геометрический орнамент – меандр, как на античных вазах. Вы сразу его увидите. Идите вдоль дома и следите глазами за перипетиями. Меандр означает бесконечность жизни. Как бы вас ни вращало в противоположную от первоначально выбранного направления сторону, всё неизменно возвращается на круги своя. Но, что важно, не в ту же «реку», а на новый виток.

«Детский комбинат Белорусского военного округа» - так называлось открывшееся в 1935 г. учреждение, для которого было построено это здание. Нет, здесь не работала линия по производству детей. Как рассказывает историк Демьян Валуев, это, по сути, был «расширенный» детский сад: в нём воспитывались ребята разных возрастов, начиная от ясельного. Был даже интернат для тех, кого родители по роду деятельности были вынуждены покидать надолго. Скорее всего, были и квартиры для сотрудников.

У здания весьма необычная конфигурация. Во-первых, оно состоит из двух частей, связанных надземным переходом. Одна из них сейчас выкрашена в зеленый цвет, а вторая – в жёлтый. Во-вторых, у каждой из этих частей замысловатая форма – с округлыми выступами, похожими на башни. При взгляде сверху, скажем со спутника, кажется, что чего-то не хватает – ещё чуть-чуть добавить, и с высоты дом бы складывался целостный образ, например самолёта – эдакая «архитектура для птиц». Но нет, даже немецкая аэрофотосъемка первых дней войны наглядно показывает, что конфигурация здания ничуть не изменилась с первых лет его существования.

А птиц у дома много – синицы, воробьи, снегири, ещё какие-то серые птички прыгают по кустам. Зима! Лариса Ивановна, жительница ближнего к Рачевскому оврагу подъезда, открывает окно и насыпает в кормушку арахис.

Подъезд, в котором живёт Лариса Ивановна удивительный – лестничная клетка в виде полуцилиндра. Огромное окно тянется ввысь на два этажа, а площадки как бы парят и залиты светом. Поднимаясь на второй этаж, мы следуем геометрии конструкций, и чувствуем, как архитектор управляет нами в пространстве.

У Ларисы Ивановны в квартире огромное окно в пол. Когда-то это был выход на балкон. Но его давным-давно демонтировали из-за ветхости.

«Когда я купила квартиру, тут даже была дверь, она открывалась в никуда, - рассказывает хозяйка. – Вместо нее я заказала большое окно».

О Ларисе Ивановне можно говорить долго и увлекательно: выпускница смоленского пединститута, учитель немецкого языка в Гжатске (как раз там и застал её полет Гагарина), фотограф-любитель, переводчик в КГБ, предприниматель (торговала газетами в перестроечное время), увы, потеряла сына, пела в церковном хоре…

«Ещё я переводила книги, - говорит наша героиня, снимая с полки «Золото Шлимана» Филиппа Ванденберга, изданное в смоленском издательстве «Русич»: перевод сделан коллективом авторов, в числе которых наша героиня.

Квартиру эту она купила около двадцати лет назад, чтобы жить поближе к племяннику Олегу. К сожалению, и его уже нет в живых.

«Когда здесь поселилась, вспомнила, что этот дом мне снился, - рассказывает Лариса Ивановна. – Сначала во сне я видела дом на улице Исаковского (дом №9, угловой с магазином), в котором долгое время жила моя семья. И хоть я отдавала себе отчёт, что иду домой, я почему-то проходила мимо и шла дальше-дальше, пока не подходила к какому-то зеленому зданию. Оно было не в точности такое же, но похожее, и стояло в этом районе. Сон повторялся много раз».

Кажется, что комнаты небольшой квартиры Ларисы Ивановны больше в высоту, чем в других измерениях, потому потолки здесь – примерно три с половиной метра! Как, впрочем, и везде в этом здании. Это на полметра больше, чем в типичной «сталинке».

У Ларисы Ивановны уютно и ухожено всё, до чего 80-летняя хозяйка достаёт с высоты своего роста. А выше уже сложно: не одолеть подъём на стремянку – непременный атрибут квартир этого дома. Однако нам с фотографом Александром едва удалось уговорить её разрешить поменять перегоревшие лампочки в люстре. И так во всём: Лариса Ивановна – носитель какой-то, кажется, уже уходящей культуры, такта, интеллигентности.

Над кроватью висит фото, где хозяйка в форме и при погонах, а сама кровать находится в узком пространстве, отделённом от гостиной перегородкой. Снаружи вход в эту мини-комнату выглядит как ниша.

Лариса Ивановна редко выходит из дома, зимой – уже почти никогда. Её любимое место в квартире – у того самого огромного окна-двери. Несмотря на то, что от стекла тянет холодом, она любит сидеть тут с ноутбуком. Ищет статьи, видео, оставляет комментарии.

Вообще, в квартире очень холодно – всего 16°C, хотя батареи горячие. Может быть, слишком много окон? Здесь ведь даже в ванной есть окно.

«Ничего, мне больше нравится холод, чем жара», - говорит хозяйка, глядя в окно.

Когда соседи, жившие этажом ниже, стали курить в квартире, у Ларисы Ивановны стало пахнуть табачным дымом. А теперь на первом этаже новый владелец, который делает ремонт. Через деревянные перекрытия, по каким-то неведомым щелям в полу в квартиру соседки проникает пыль. Сколько не стирай ее, она тут же появляется снова. День светлый, и мы видим, как пылинки витают в воздухе, оседают на предметы.

Вот на полке теснится небольшая коллекция спичек. Лариса Ивановна собирает не коробки с разными рисунками, а именно спички – главное, чтобы у них были разноцветные головки. В ванной стоит трофейный немецкий буфет, покрашенный мамой Ларисы Ивановны в синий.

На диване – подушка с цветами. У неё своя история, тоже связанная с мамой. Когда началась Великая Отечественная война, семья Ларисы Ивановны жила в Вильнюсе: здесь служил отец-военный. Он был в отъезде, когда начались бомбардировки, а потом, так и не сумев увидеться с семьёй, ушел на фронт. Его семья бежала из города, успев взять только документы (и то не все) и немного денег. Они поехали в Россию, с боем добившись посадки в поезд.

А сразу после войны отца Ларисы Ивановны снова отправили служить в Вильнюс. Мама, приехав в город, нашла своих довоенных знакомых. И неожиданно оказалось, что подруги сохранили эту вышитую картинку.

Мы пьем чай с малиновым вареньем, смотрим старые фотографии – Лариса Ивановна «нащелкала» немало кадров своим фотоаппаратом ФЭД-2. Правда, она говорит, что все хорошие карточки раздала, остались только так себе… Но нам они кажутся очень интересными.

В квартире Ларисы Ивановны – выход на балкон без балкона, а с другой стороны зелёного корпуса дома – балкон без выхода. Избавиться от него так просто уже нельзя. В 1995 г. здание бывшего дома детского комбината БВО было признано памятником архитектуры регионального значения, а это значит, что конструкции и облик дома больше не могут быть изменены произвольно.

Иррациональный балкон замечен местными неформалами. Он даже вошел в «Словарь неофициальных топонимов Смоленска» как «балкончик Джа». А Джа – бог растаманов. Наверное, те, кто сумел расширить сознание, могут понять, как выйти на этот балкон.

Население Смоленска после войны почти полностью обновилось, корифеев, которые бы могли свидетельствовать об истории довоенных зданий, практически уже нет. Но жителям домов с историей, конечно, хотелось узнать побольше о своем месте жительства. Найти информацию в документах непросто, и большинство просто не представляет, как подступиться к такому поиску. Поэтому на арену выходят домыслы и преувеличения, которые постепенно складываются в мифы и легенды.

Во дворе дома мы познакомились с Павлом. Мы как раз застали его за выталкиванием машины из сугроба. Когда дело было сделано, молодой мужчина, хоть и ссылался на занятость, уделил нам пару минут. Оказалось, что Павел в этом доме постоянно не живет. У него есть обычно пустующая комната в коммунальной квартире, но сейчас он ей пользуется, так как устраивает ребёнка в детский сад: с Запольного близко до поликлиники.

Именно Павел первый поведал, что, по его информации, интересующий нас дом – дореволюционное поместье, возможно, самой княгини Тенишевой.

«Видите, какой переход между корпусами? – сказал он. – Жёлтый корпус был для слуг, и они ходили к хозяевам по надземному переходу».

Есть мнение, что в этом доме княгиня Тенишева разместила кружевниц из своих мастерских. Другая ветвь легенд гласит, что дом строил архитектор-немец, и он придал ему такую форму, чтобы потом, во время Второй мировой войны его использовали как ориентир вражеские летчики. Поэтому-то, мол, здание и не разбомбили. Эту легенду нам рассказала Ольга Хецева, а ей – её мама.

Тот факт, что на доме закреплена табличка со словами, что этот памятник архитектуры относится к 20-30 гг. XX века, жители объясняют ошибкой или стремлением утаить его древность, чтобы не уделять должного внимания.

Как вы уже понимаете, сведения жителей дома не соотносятся с фактами. Впрочем, нельзя исключать, что они имеют некую основу. Например, в старых газетах указывается, что дом построен на месте бывшего поместья генерала по фамилии Андион.

От поместья дому достался сад, располагавшийся к западу и на юг, в сторону Рачевского оврага (Чертова рва). Тут росли деревья, разместились и спортивные снаряды, площадки для игр. Все было продумало специально для детворы и их наставников.

Кто же спроектировал и построил этот комплекс? Официально (по документам здания- памятника) имя архитектора неизвестно. Однако историку Демьяну Валуеву удалось найти его: «В одном из дел Смоленского отделения Союза советских архитекторов есть короткий список работ архитектора Александра Семеновича Анфимова. На 1936 г. он занимал должность архитектора проектной мастерской. Среди его творений указаны «стадион БВО» и «детский комбинат БВО». Но вот в списках членов смоленского отделения союза, созданного в 1938 г., Анфимова нет. Скорее всего, он уехал».

А в интернете есть целый сайт, посвященный семье Анфимова (http://anfimov.com/), созданный его потомками. Александр Семёнович Анфимов (1908-1992) родился в семье иконописца Семёна Семёновича Анфимова, который после революции стал мастером декоративной отделки. Именно он разработал внешний вид самого большого в те времена самолёта «Максим Горький». Также он реставрировал храмы, изобрёл рецепт искусственного мрамора, участвовал в восстановлении дворца Воронцова в Одессе.

В 1926 г. сын мастера Александр Анфимов окончил Харьковский художественный институт, получив диплом архитектора-художника. С 1931 г. он работал в системе Военпроекта БВО. Как военный инженер прошёл войну от начала до конца, строил укрепления в Сталинграде, удостоен боевых наград. А после войны Анфимов строил моногород Железногорск, выросший вокруг Горно-химического комбината, добывавшего оружейный плутоний.

В опубликованных воспоминаниях о войне Александр Семенович рассказывает, как в июне 1941-го, прибыв в Минск из Белостока и пытаясь найти командование, пришёл на руины здания, где работал.

«Около Военпроекта была навалена пылающая груда чертежей, трудовых книжек, и единственный оставшийся от секретного отдела человек попросил меня подписать акт о сожжении документов», - вспоминал Анфимов.

Возможно, с тем архивом погиб и проект дома детского комбината. Если так, то мы никогда не узнаем, какой была первоначальная планировка внутреннего пространства.

Над парадным крыльцом точно был огромный балкон, который поддерживали колонны.

«На этот балкон можно было поставить четыре «Волги», мы детьми по нему гоняли на велосипеде. Выход был из нашей квартиры и от соседки», - вспоминает Алина.

Она тут выросла. По словам Алины, на самом деле, комната её семьи – бывший кабинет военкомата, располагавшегося в центральной части этого дома где-то в 60-е. От военкомата, где работал папа, семья и получила эту жилплощадь. Отец Алины сам сделал санузел, выгородил коридор – все крошечное. Мини-прихожая совмещена с кухней – там просто стоит электроплитка. Газ провести в эту комнату нельзя – не позволяет техника безопасности. По потолку в квартире Алины проходит выступающая балка. Одна из стен комнаты очень тонкая – сделана из дранки. За ней – чужая квартира.

Был период, когда на 23 кв. м. жили впятером. Мылись у раковины или набирая воду в тазы. По выходным ходили в баню «Под липками». Дети играли в Рачевском овраге, строили шалаши. Овраг Алина вспоминает с теплотой, дом – нет.

Когда Алина вышла замуж, свадьбу играли в этой же комнате. Для этого вынесли всю мебель на чердачную лестничную площадку.

«Тогда все люди тут были хорошие, никто ничего не воровал, - вспоминает хозяйка квартиры. – А вот потом у нас в подъезде появился притон. Ходили алкаши, наркоманы. Один раз они чуть не сожгли дом, подпалив матрас. Был еще случай, когда мы чуть не задохнулись от газа. Эти ребята просто сняли газовую колонку, не перекрыв трубу, и понесли сдавать на металл. Чего у них там только не было! Это длилось лет 6-7. Но потом куда-то они делись. Теперь не знаю, что в этой квартире».

Уже несколько месяцев в комнате Алины никто не живет. Ее покинули в основном из-за текущей крыши. Весь угол покрыт темными разводами несмываемой уже плесени. После дождя или снегопада Алине или её дочке даже сейчас приходится приезжать сюда, подниматься на чердак с ведрам и сливать воду из стоящих там тазов.

«На вторых этажах у всех текут крыши. Никто не хочет за этот дом браться, потому что это памятник архитектуры. Видимо, его и сделали памятником, чтобы ничего не делать. Он в очень плохом состоянии», - считает Алина.

Алина показывает нам чердак и ненавистные «балясины» - бетонные столбики и перила по краю крыши. Она говорит, что подрядчики не берутся за ремонт именно потому, что от них требуется эти столбики сохранить, что, видимо, сложно.

На чердаке я замечаю надписи мелом на одной из дверей – тут во что-то давным-давно играли дети. Алина такого не помнит, это сделали не её друзья. Она говорит, что вся молодёжь из дома разбежалась и детей тут вообще ни у кого нет больше.

Детский комбинат построен в духе конструктивизма, а этот стиль добивался единства формы и назначения здания. Он был архитектурной революционной романтикой, выражавшей стремление к новому простому и понятному миру счастья и социальной справедливости. Здания потеряли внешние украшения, зато за счёт новых строительных материалов, например железобетонных балок, получили большие окна и замысловатые формы стен.

У детского комбината были огромные окна в башнях. В округлых выступах ¾ стен помещения занимало окно. Интересно, что там размещалось изначально? Большие игровые? Столовая?

Анфимов учился в Харькове, который даже называют столицей конструктивизма. Не удивительно, что наш архитектор освоил этот стиль. В знаменитом здании Госпрома в этом городе, кстати, тоже имеется надземный переход. Но конструктивизм был на волне успеха в конце 20-х. А в 1930-е гг. государству потребовалась другая эстетика – помпезный неоклассицизм.

Некоторые архитекторы-конструктивисты попали под репрессии, другие перешли к классике.
А третьи – те, кого перемена политического ветра застала за работой, вынуждены были быстро переделывать чертежи, а если здание уже было не изменить, украшали его. Для таких домов есть особое название – «приукрашенный конструктивизм». Наверное, орнамент меандр был призван стать индульгенцией ранее спроектированного здания, вышедшего за пределы отведённого ему историей времени.

А вот что происходило с этим зданием в войну, неизвестно.
После неё здание перепрофилировали под жильё, сформировав как отдельные, так и коммунальные квартиры. Входы в подъезды «торчат» тут со всех сторон дома и в неожиданных местах. Нумерация у квартир, видимо, появлялась по мере их появления. Например, в подъезде она может начинаться сверху.

Но самое заметное послевоенное изменение – утрата огромных окон в башнях. Понятно, почему оно потребовалось: как жить в аквариуме?

Юлия, не так давно снимала в детском комбинате однокомнатную квартиру в башенке справа, нашла меня через Instagram.

«Квартира мне нравилась, хоть и была очень маленькая – примерно 20 квадратов, - рассказывает Юля. - Круглая комната, в которой лишь одна стена прямая, длинная узкая кухня, маленький коридорчик, совмещённый санузел, высоченные окна. Я становилась на подоконник и всё равно не доставала до самого верха, чтобы помыть их. Хозяин квартиры был художник-реставратор, и он все хотел сделать квартиру двухуровневой, но не сложилось. Потом он её продал. Сначала мне предложил купить, но я не решилась на такую экстравагантную квартиру. Я потом в панельной многоэтажке долго не могла привыкнуть к шуму вокруг, ведь в доме в Запольном переулке соседи у меня были только снизу».

В телефонном справочнике 1938 г. (его нам помог найти краевед Сергей Амелин) это учреждение записано просто как «детский сад Штаба БВО». Номер телефона 3-12-65. Вот бы позвонить туда, в 1938-й, спросить, как дела… Интересно, что в 1937 г. Штаб БВО, из стратегических соображений изначально размещавшийся подальше от границы, переместился в Минск. Выходит, что детский сад продолжил работу.

По информации другого краеведа, Антонины Смирновой, возможно, в интернат детского комбината попали дети, вывезенные в 30-е гг. из охваченной гражданской войной Испании.

На случай войны под зданием было оборудовано газобомбоубежище. Интересно, что в начале 30-х гг. напуганные первой мировой войной люди боялись именно химического оружия. Поэтому убежище должно было защитить их от ядовитых газов. После событий в испанской Гернике стало понятно, что сброшенные с самолета бомбы ничуть не менее опасны. К сожалению, пока не удалось найти информацию о том, прятались ли в убежище дома дети и другие жители города во время страшных немецких бомбардировок летом 1941-го.

В то время, когда сюда заехали все, с кем нам удалось пообщаться, отопление было уже центральным. Только вот горячей воды не было. За ней приходилось обращаться к «древним богам» – титанам: топить в ванных комнатах дровяные котлы. А сейчас вместо них – газовые колонки.

Впрочем, поговаривают, что в пору перестройки и 90-х гг. некоторые не совсем законно подключали «горячие краны» к батареям.

«Зданию положен капитальный ремонт, – рассказывает председатель совета дома Галина Ксенофонтовна. – Крыша была признана изношенной на 80% ещё в 2011 г. Я постоянно контактирую с Фондом капитального ремонта. Владельцы квартир регулярно оплачивают квитанции от фонда, задолженность у нас, если и возникает, то не очень большая. Но ремонта мы пока так и не дождались…»

Дело в том, что для здания-памятника необходимо сначала грамотно разработать проектную документацию с учётом особенностей постройки. Да и выполнять работы может не любая строительная организация, а только имеющая лицензию. Это сильно сужает круг претендентов. В 2020 г. в конкурсной борьбе за этот контракт не приняла участие ни одна фирма. В этом году процедуры по поиску подрядчика проводятся снова. Скрестим пальцы.

С большим уважением Галина Ксенофонтовна вспоминает «крепкого хозяйственника» первого секретаря смоленского обкома КПСС Ивана Клименко и легендарную чиновницу, курировавшую в Смоленске ЖКХ, Ларису Лизунову – женщину очень энергичную и крайне требовательную.

Сама Галина Ксенофонтовна – человек деятельный, вот только в силу возраста уже не любая деятельность ей под силу. Она сокрушается, что даже клумбы у дома никто не хочет помогать поддерживать.

«Заселились бы к нам молодые, активные люди, как те, что делают уборку в Рачевском овраге, - говорит она. – Мы бы тут навели порядок! Дом-то у нас замечательный!»

Семья Тамары Ивановны, соседки Алины, поселилась в «детском комбинате» в 70-е гг. Муж до этого работал на железной дороге, и жили они в комнате на Витебском шоссе, мечтая о более просторной жилплощади. Но, как назло, железная дорога тогда на ведомственное жилье была небогата. Поэтому супруг Тамары Ивановны, инженер-строитель, устроился в военную часть, от которой получить квартиру было проще. Так они попали в Запольный переулок. А самой Тамаре Ивановне, полжизни проработавшей буфетчицей, пришлось перейти работать на «железку», чтобы не потерять комнату на Витебском.

«Ещё я в школе работала – на Фрунзе, в железнодорожной. Вы не представляете, как это сложно за 40 минут накрыть стол больше, чем на 100 человек!» - рассказывает она.

В квартире Тамары Ивановны уютно и ощутимо тепло. Огромные окна наполняют комнаты светом. Одна из рам стоит на месте превращённого в окно дверного проема. Это был выход на тот же большой балкон, что и у Алины. Эти квартиры когда-то были одном помещением – каким-то большим залом.

Тамара Ивановна обожает кошек. Сейчас их у неё три: одна «простая», беспородная и две персидские. Когда-то хозяйка даже разводила «персов», но сейчас это стало тяжело.

Газовую колонку Тамара Ивановна включает редко, а готовит только при открытой форточке. Дело в том ещё, что лет десять назад в доме произошла трагедия – в одном из подъездов от угарного газа погибла целая семья: муж, жена, сынишка, бабушка и даже кот. Говорят, что в трубу попал какой-то кирпич, и в ней не стало тяги.

«Люди были очень хорошие, мы с Таисией постоянно общались… Их сын хотел перейти в новую квартиру, но не успел», - рассказывает Тамара Ивановна.

Центральная часть дома, между двух башен, всегда оставалась так сказать «офисной», хоть в советском лексиконе такого слова и не было. Самое ранее учреждение, которое смутно, но помнят в доме, относилось к военному ведомству. После него в здании находился банк. Но никто не может вспомнить его названия.

Однако Лариса Ивановна протягивает мне «Список абонентов Смоленской городской телефонной сети» за 1985 г.: «Его в квартире прежние хозяева оставили. А я не стала выбрасывать».

Открываем и читаем: в 1985 г. в доме №5А в Запольном переулке было Советское отделение областной конторы Госбанка. В отделении кредитовали промышленность, торговлю и сельское хозяйство. По номеру 5-95-42 можно было позвонить сотруднику, работавшему с телетайпом.

А вот такой же справочник 90-х гг. восстанавливает память о названии позже разместившегося здесь коммерческого банка – это был акционерный коммерческий банк «Титан», зарегистрированный в Смоленской области. Открыт в 1990-м, закрыт в 1998-м.

Место банка заняли судебные приставы, потом – управление областного судебного департамента.

В доме до сих пор имеются коммунальные квартиры. В одной из них расположилась семья Ольги Владимировны. Остальные комнаты, хоть и имеют владельцев, пустуют. Правда, в одной идет ремонт, возможно, её приводят в порядок, чтобы сдать в аренду.

«Когда-то здесь было много людей, росли дети!» – вспоминает она.

Двери в комнаты расположены по бокам длинного и высокого коридора. Он кажется ещё длиннее и выше, оттого что по обеим сторонам стоят огромные шкафы с антресолями, где хранятся вещи, «сосланные» жильцами на этот «кавказ». Из-за них пространство делается похожим на горное ущелье. Ольга Владимировна рассказала, что когда-то между шкафами для малышни подвешивали качели. А еще дети гоняли тут на велосипеде.

Этот коридор, по задумке архитектора, заканчивается не стеной, а надземным переходом в другой (желтый) корпус здания. Правда, сейчас сквозной проход заложен, но в сам переход можно попасть как раз из этой коммунальной квартиры – там у жильцов кладовки.

В другой коммуналке, расположенной на первом этаже с отдельным входом, тоже сейчас постоянно живёт только одна семья – Надежда Васильевна и Анатолий Павлович. Оба они пенсионеры, и оба восстанавливаются после инсульта.

Когда-то вместе с детьми они жили в высотном доме на Покровке. Но дети выросли, семья решила разъехаться, а ещё построить дом. Увы, в процесс приобретения нового жилья вмешалось неожиданное падение курса рубля. В итоге жилплощади стало едва ли не меньше. Потом не стало сына, для которого изначально купили эту комнату в детском комбинате.

Надежда Васильевна, пока мы в гостях, бесконечно хлопочет, стараясь нас напоить чаем. Вообще, надо отметить, что комната супругов очень уютная, в идеальном порядке и чистоте. А в коридоре и на кухне очень нужен ремонт. Но скинуться на него не с кем.

Когда-то Надежда Васильевна хотела купить для общего санузла душевую кабину. Собрала деньги и пошла вместе с подругой в магазин, но за один поход выбрать не смогла. А около дома, прямо на крыльце подъезда, её догнал неизвестный парень и вывал сумочку. Правда, душевая кабина в квартире всё же стоит. Ее установил Павел – тот, который выталкивал машину из снега в начале нашего рассказа. Его комната тоже здесь.

Анатолий Павлович, бывший обходчик железной дороги, сдержан и как будто слегка ироничен. Он выпускает облачка сизого дыма на коммунальной кухне.

Пустые соседские комнаты в коммуналке – казалось бы, плюс. Но не всегда. Как-то раз супруги услышали, что за соседской дверью кто-то есть. Сначала они долго прислушивались, а потом, убедившись, что это не кажется, попытались заговорить с человеком в закрытой снаружи комнате. Он, видимо, очень испугался и убежал, разбив окно.

Еще у них был кот. Когда мы пришли, он несколько дней как потерялся…

Надежда Васильевна разводит цветы, которые каким-то чудесным образом хорошо чувствуют себя даже в не особо светлом коридоре. Она бесконечно занята делами: заботится о муже, готовит, вытирает стол, натирает посуду, зачем-то бежит на кухню, улыбается нам.

Когда задние стало жилым после войны, подвальное «подземелье» разделили на комнатки-кладовки для каждой квартиры. Хранили дрова, ненужную утварь, санки, лыжи, цветочные горшки – все как водится.

Сейчас кто-то забросил свой подвал, кто-то ещё хранит от него ключи, но забыл, что в нём, а кто-то активно использует. Для банок с консервацией, велосипеда или комплекта колес – самое то!

У подъезда, смотрящего на овраг, отдельный подвал. Когда-то в нем располагалась мастерская художника. Но художник съехал, и Лариса Ивановна предложила сделать в нем какое-то общественное пространство для жильцов дома. Но, по её словам, призыв не услышали.

Со временем ключи от этого подвала попали к Валере. Лариса Ивановна говорит, что это слесарь из ЖЭУ, который облюбовал это «подземелье». Она видит его там даже в выходные: кажется, он, просто любит проводить там время. Ещё у Валеры завёлся друг – дворовый кот, которого он кормит.

«Знаете, с появлением Валеры стало лучше, - говорит Лариса Ивановна. – Раньше мы долго ждали ремонта, когда что-то ломалось, или запуска отопления. А теперь всё гораздо быстрее. Думаю, это Валера следит».

Олег на капремонт дома не жалуется. Во-первых, он живёт на первом этаже. Во-вторых, над ним судебный департамент. В-третьих, у него единственного в этом доме отдельный вход! Подъезд на одну квартиру, справа от «Балкончика Джа». Олег тут живёт с детства, у него семья. Есть и собака. Он как раз вышел погулять с ней.

«Ой, да я ж тут недавно клад нашел! Ладно, ну, не клад, а в конкурсе выиграл. Случайно!.. У КВНщицы Кажановой. Журнал «Смородина» квест проводил. Смотрю, у меня под окном что-то прячут в кустах. Ну, я подождал, потом вышел, вижу – сверток. А там кружка и написано, куда обратиться. Поехал я к Кажановой, приз получил. Сказал ей, что я случайно нашёл, но она говорит – ничего. А потом смотрю: у дома какие-то люди бегают. Одна парочка даже с лопатой. Вы что, совсем с ума сошли, что вы тут роете, говорю. А они мне: мы клад ищем. Отбой я его первый заметил», - смеётся Олег.

Около его двери много лет назад на деревьях закрепляли белое полотно и с помощью проектора крутили мультики. Все дети, включая Олега и его сестру, сбегались: в телевизоре-то тогда была всего пара каналов... А тут дворовый кинотеатр! Кто вешал этот экран, кто «крутил» мультики, Олег не помнит.

«Кстати, моя бабушка этот дом штукатурила, она работала при воинской части, фасадные работы выполняла, была бригадиром», - вдруг добавляет Олег.

В другом подъезде, в желтой части (тут так и говорят «жёлтая часть») нет квартиры 25, хотя предшествующие и последующие номера имеются. Впрочем, исчезновение 25-й квартиры – дело не столь отдалённого прошлого.

«Это была коммунальная квартира на две семьи с общей кухней, сначала мы въехали в одну из комнат, - рассказывает Анна. – А потом мы, получается, «расселили коммуналку», купили квартиру нашей соседке, чтобы она смогла отсюда уехать. А мы собрали квартиру эту воедино».

Так Анна, педагог, а также аккомпаниатор в церковном хоре, сняла ненужный более соседский номерок с двери.

Огромные потолки в её квартире на стыке со стенами украшены декоративными плинтусами. Анна сознательно сохранила эту деталь и не стала понижать потолок (так тут многие делают).

В её большой гостиной стоит примерно трёхметровой высоты шкаф, тут легко нашлось место пианино. На полках много книг, в частности, религиозных. На столе лежат ноты. Анна учит петь семинаристов. В распечатанные партитуры она, склонившись над листами, вносит правки.

Анна с большим интересом слушает мой рассказ об истории дома, разглядывает фотографию архитектора Анфимова.

«Знаете, - говорит она. – Мне очень нравится этот дом, он особенный. Пусть снаружи и неприглядный сейчас. Я даже боюсь капитального ремонта, ведь у меня сейчас в квартире нет особых проблем. Говорят, иногда ремонт идёт дому не во благо. Ещё здесь удивительная тишина, как будто мы и не в городе! И в то же время дом в центре, всё близко. Но фасад, конечно, надо обновить – очень уж облупленный. Знаете, я тут весной во время карантина вышла привести в порядок лужки. А около дома ходили люди, которые себе квартиру присматривали. Им казалось, что дом очень плох, но, когда я им открыла наш подъезд – они ахнули, содержание не соответствует форме…»

Так мы узнали, что зелёные зоны между жёлтым и зелёным корпусами на местном «диалекте» называются «лужки».

На месте нынешних лужков врач «Центра крови» Наталья с компанией друзей в детстве строила зимой огромный снежный лабиринт.

«Десять на десять метров, примерно. Мы рыли ходы как норки. И лабиринт всю зиму стоял, не было таких частых оттепелей, как сейчас. Отчетливо помню, как в этом лабиринте было тепло – снег греет», - рассказывает Наталья.

Она родилась в этом доме, где на первом этаже дали квартиру деду-военному. Тут тогда было много детей. Правда, в основном одни мальчишки. Наталья дружила с ними, вела себя как они, и даже была коротко пострижена.

«Я сама хотела короткие волосы, это удобно. У нас тогда не было горячей воды. Мыть длинную гриву было хлопотно», - говорит Наталья.

Первая подружка у неё появилась в четвёртом классе, когда в дом переехала Аня Тихомолова. Но и она влилась в дворовую «банду». Как вспоминает Наталья, Аня была дочкой чемпиона мира по боксу. Но родители развелись, и её отец не жил в Смоленске.

У дома росла сирень и плодовые деревья, стояли три лавочки. Когда дети из дома были маленькие, играли в казаки-разбойники и жмурки, прятали в земле «секретики». Потом подростками на них просиживали до четырёх утра. Все, как положено, гитары, мотоциклы. Вообще, компании молодёжи с Запольной тогда славились своей дерзостью.

«Я помню, гуляешь где-нибудь в Лопатинском саду, кто-то захочет познакомиться, а ты только скажешь, что с Запольной, всё – сразу до свидания! С нами предпочитали не связываться», - вспоминает Наташа.

Она продала свою квартиру и сбежала из дома с радостью: в комнатах детства стало сыро, холодно, неуютно. Теперь у неё сознательно стремление жить обязательно только на самом верхнем этаже любого дома.

Эту фразу постоянно повторяет юрист Василий, показывая нам свою квартиру. Он очень ей гордится – интерьер, как из журнала. Работа профессионала! Это бывшая квартира Натальи.

Несколько лет назад Василий развёлся с женой, и покинул семью (впрочем – Василий подчёркивает – с супругой всё равно замечательные отношения). Его знакомая Светлана, как раз-таки будущий дизайнер квартиры, в это время собралась на полгода заграницу. А ему позволила пока пожить в своем пустующем доме. Когда девушка вернулась, Василий срочно занялся поиском квартиры.

«Я рассматривал только дешёвые варианты», - рассказывает он.

И всё-таки из всех дешевых он выбрал, наверное, самый необычный. Комнат тут две – зал и спальня, причём практически нет прихожей – вы входите сразу в зал. Справа довольно просторная кухня. Санузел с окном – это на первом этаже! Но кто же мешает закрыться шторкой, принимая душ?

«Я когда эту квартиру посмотрел – сразу решил покупать. У меня на тот момент, честно говоря, даже денег на неё не было, и я не знал, где взять! Но задаток тут же внес. А потом нужная сумма подвернулась, я ж говорю – удача!» - рассказывает Василий.

Кстати, срочную службу он проходил в Смоленске: как юрист работал в расположенном тут же, на Запольном, здании военной прокуратуры (бывшей комендатуре тоже постройки 30-х гг.). О том, что будет здесь жить тогда, конечно, и не думал.

Хозяин рассказывает, как по чистому везению взял мебель ручной работы за треть цены, как ему подходили остатки плитки старых коллекций с распродажи, как он купил за бесценок изящный столик при помощи знакомого конкурсного управляющего: этот предмет мебели когда-то стоял в кабинете у одного из должностных лиц закрытого «Смоленского банка» и продавался на аукционе после его банкротства.

Недавно у взрослой дочери Василия тоже случилось семейные проблемы, и она частенько «зависает» теперь у папы. А второй дочке только девять лет – каждый день папа возит её на занятия, наматывая немало километров.

А удача не перестаёт преследовать Василия. У него оказались замечательные соседи, с которыми он легко познакомился: просто пошёл и ко всем постучался. Кстати, Наталья, хранит в подвале Василия колеса от машины. Так договорились. А почему нет?

Ольга – медсестра. В жёлтой части дома она живёт с мужем и дочкой Лизой на втором этаже. Когда искали себе жильё, шикарные варианты не рассматривали. И не могли поверить, что может недорого достаться великолепная квартира – ещё и с хорошей отделкой от прежнего хозяина. Хозяин этот – бывший высокопоставленный чиновник (именно благодаря ему в доме неплохо отремонтированы подъезды), уехавший на пенсии жить на юг. Он уже давно обжился на новом месте, а жилплощадь в Смоленске всё не продавалась, а заниматься этим было некогда и некому. Поэтому цену в итоге очень сильно снизили.

Зал в квартире Ольги – это именно зал! Огромный, нам, детям «хрущёвок» и «брежневок», такой даже трудно себе представить. Наверное, судьба подарила эту великолепную сцену для домашних выступлений Лизе, которая занимается танцами.

«Мы с мужем сразу не признались родителям, что купили квартиру. Переживали, что они не оценят, - рассказывает хозяйка. - Она же необычная очень, и дом старый. Мы попросили их приехать, якобы чтобы посмотреть на неё перед сделкой, хотя на самом деле сделка уже была заключена. Это было на майских праздниках. Я довольно сильно волновалась. И вот мама с папой входят в квартиру, и тут с первого этажа доносится музыка – на пианино играют «День Победы». Родители были очарованы – и музыкой, и нашим новым домом.

Интересно, что прежний владелец отреставрировал в этом жилище деревянные рамы. Судя по фурнитуре им немало лет. Кстати, когда жители этого дома заказывают себе пластиковые окна, менеджеры обычно не верят, что рама может быть такой высоты, переспрашивают, не перепутали ли окно с дверью.

«Вы видели, какой наш дом снаружи красивый? Мы не знали, кто его построил, но шутили, что это дом Анны Карениной, - рассказывает Зинаида Ивановна, которая сейчас в детском комбинате не живёт, но узнав про наш проект, захотела поделиться воспоминаниями.

Зинаида Ивановна работала на мясокомбинате и, как сама говорит, освоила все профессии – заменить могла любого. А муж её был строителем.

«Мастер на все руки. Он всем соседям помогал, и никогда денег не брал. В нашей квартире много чего сделал. Мы ведь вчетвером жили, в большой комнате пришлось делать перегородку. А спальня у нас была длинная, как трамвай, даже тумбочку поставить негде. И всё равно я сейчас по этому дому скучаю, такой он хороший, хоть и непросто жилось. А ещё у меня такие хорошие дети, и внуки, и вся семья замечательная».

Что ж, вот и всё, такое кино… Мы уходим из Дома, обсуждая увиденное и услышанное, придумывая тему, объединяющую истории, размышляя, о чём наш будущий лонгрид: больше об архитектуре или о людях. Навстречу из подъезда выходит пестро одетый малыш с бабушкой и «ватрушкой». Мы медленно исчезаем за поворотом меандра.