Не жилой, но живой
Первый смоленский «небоскрёб» начал строиться в 1931 году

В этом доме невозможно было остаться наедине с самим собой. Есть много версий происхождения его неофициального названия «Чайник», но мне больше всего по душе следующая: башня была похожа на этот кухонный прибор потому, что в ней всегда кипела жизнь... По винтовой лестнице туда-сюда сновали люди: кто-то во двор стирать белье, кто-то в столовую готовить завтрак и кормить ребятню. Именно детские воспоминания тех далёких годов сохранили наши собеседники, жильцы этой легендарной, первой в Смоленске высотки-коммуны.

ЧАСТЬ I
«Вот он – мой родной «дом со стрелами»
- А вон – мои окна (с фасада третьи сверху с левой стороны), - в честь 90-летия с начала строительства башни мы организовали флешмоб, и Анатолий Яковлевич Белугин согласился на него прийти.

Узнав, что мы ищем жильцов этого легендарного здания, пенсионер сам позвонил нам. Наша первая долгожданная встреча прошла в кафе неподалеку от его нынешнего места жительства – дома с часами. А вторая – здесь, у дорогого сердцу собравшихся тут людей - «Чайника»…

- В башне в 1948 году я появился на свет. Папа – офицер (воевал на Курской Дуге, был тяжело ранен) – получил там две комнатки на пятом этаже. Одна из них у нас считалась кухней, там ещё в полу дыра была, доской прикрытая (в годы войны в этом месте прошла летевшая в наш дом бомба, которая, рассказывали, была весом в тонну). Снаряд пробил все семь этажей (в исторических документах здание называется восьмиэтажным, учитывая полуподвал, - прим. автора). Здание тогда восстанавливали пленные немцы-штрафники. Папа говорил мне, что один из них – его знакомый – работал в 30-м магазине (возле Госбанка). Во время войны он сбежал, но, пройдя всю Белоруссию и Польшу, в ста километрах от дома был пойман и возвращён обратно.


Анатолий Яковлевич Белугин
Историю чувствую кожей... Воспоминания жителя легендарного дома-коммуны пробирают «до
мурашек»
Так вместе с родителями и младшим братом Анатолий Яковлевич прожил до своего 16-летия.

- Конечно, условия были тяжелые. Двуспальная кровать, наши с братом спальные места и радиоприёмник… В каждой из комнаток была своя печка. За березовыми дровами, которые мы с отцом заготавливали, приходилось бегать в сарай, за водой – на колонку, белье полоскали прямо на улице и летом, и зимой (да что там говорить, даже туалеты в башне стали работать только ближе к 60-му году). Но, тем не менее, жили мы дружно: в выходные на всех этажах устраивали танцы. Что школьнику-то надо (наш собеседник сначала учился в школе №28, потом перешёл в только что построенную 14-ю)?! Компания друзей! С соседскими ребятами мы лазали в ближайший овраг к тогдашней протезной мастерской (она находилась на месте нынешнего наркологического диспансера, Большая Советская, 4). Катались там по трамплинам на лыжах. А ещё были у нас огромные сани (такие, что лошадь запрягать можно), которые сварил папа одного из ребят. И мы всем двором «летали» на них от пединститута до этой мастерской – вот радости-то было! Вообще у нас много удивительных людей жило: и евреи (две сестры и с ними старушка на шестом этаже), и даже француженка, жена дяди Коли. Он её с войны привез. По-русски она говорила плохо… Они дочку и сына растили. А как-то вышел у них скандал: выяснилось, что дядя Коля, выпивши, супругу-то поколачивал. Она собралась уехать, только не вышло, потому что детей пришлось бы оставить тут… Так и окончила свои дни в Смоленске… Правда, после нашего с семьей переезда из башни мы с соседями перестали общаться.

В 16 лет Анатолий Яковлевич со всей семьей перебрались в квартиру на улице Николаева. «Я очень не хотел менять дом, - признаётся наш собеседник, - Невыносимо жалко было уезжать!». Дальше была трёхгодичная служба на флоте на Камчатке, взрослая жизнь… Но тёплые воспоминания о дровах в сарае, санках и детстве в башне сопровождали его всегда… Сегодня наш собеседник с трепетом относится к любой информации о, как он говорит, «доме со стрелами», всё ждёт, вдруг кто-нибудь возьмётся за его восстановление.

- Особенно печально, читать новости про падения с башни. Да что там! Сам как-то видел, гуляя с собакой, как девочка хотела прыгнуть сверху. Её тогда сотрудники МЧС спасли. Потому закрывают его от посещения молодёжи, и правильно!

ЧАСТЬ II
Квартира №1
«В каждый мой приезд в Смоленск я бываю у родного дома… Знаете, тянет! Пролистываю в памяти детские годы, делаю фотографии и… верю, что когда-нибудь так называемый «Чайник» обретёт новую жизнь», - житель дома-коммуны Михаил Ефимович Гун также с радостью отозвался на нашу просьбу поделиться воспоминаниями из 50-х. Такое письмо он прислал нам из города Советск Калининградской области.

«Видно наше окно – самое правое на первом этаже»

«Это был мой первый дом в Смоленске – рассказывает Михаил Ефимович. – В 1950-м году сразу из роддома меня привезли сюда. Адрес помню и сейчас – улица Конёнкова, 9а.

Мы с мамой, папой, бабушкой и дедушкой жили в квартире №1 (на первом этаже налево). Она была однокомнатной, метров 25… Позже на свет появился брат, и нас стало шестеро. Вообще в памяти осталось, что по дому всегда бегало много детей…

Удобств у нас не было никаких: вода в колонке во дворе (из неё не только набирали воду для питья, но и рядом полоскали бельё), общественный туалет за домом. Об отоплении не шло и речи… Сами нашли печника, который соорудил нам печку (к слову, это наиболее распространенная версия, почему здание, постоянно дымящееся сверху, и было прозвано «чайником» - прим. автора). Правда, в доме планировался лифт (место под него было заранее спроектировано), но он так и не появился. Сейчас понимаю, как непросто приходилось взрослым, но они всегда старались радовать нас – детей. Мама готовила очень вкусно! Хотя и было особенно не из чего...

В 60-х годах в башню провели воду и канализацию. На каждом этаже было по одному туалету и водопроводный кран. Потом появилось и центральное отопление. Печи, соответственно, в квартирах разобрали. Вдоль фронтальной стены дома (справа и слева от входной двери) были сделаны скамеечки, на которых бабушки обсуждали насущные проблемы и, конечно, были в курсе всей жизни дома.

В подвальном помещении расположилась большая механическая мастерская, не имеющая никакого отношения к жителям. Помню, что летом мы (дети) заходили в эти помещения. Рабочие нас угощали газированной водой – там стоял баллон с газом. Газ пропускали через обычную воду из-под крана... Вкуснее ничего не было! У некоторых жителей дома были огороды. Они находились за домом у начала оврага. Был огород и у бабушки. Вид на Заднепровье оттуда был прекрасный... Сейчас там находятся гаражи...

«На фоне окна подвала, где была мастерская»

«Вид от угла дома на сараи: там стояли качели для детей»
Ещё помню, что слева от нашей семиэтажки стоял длинный ряд сараев. За ними (сейчас там студенческое общежитие) росли деревья, кусты.

Примерно в 1955 году мы переехали оттуда в коммунальную квартиру в дом №19 по улице Воробьёва. А бабушка и дедушка остались на Конёнкова. В 1978 году бабули не стало. А в 80-м жильцов расселили – дом собирались сносить, и мама забрала дедушку к себе».

Невероятно, но факт!
Соседи «встретились» на фотографии, сделанной более 65 лет назад...
Этот снимок прислал нам из города Советск Калининградской области Михаил Ефимович Гун,
живший на первом этаже дома-коммуны (его здесь на руках держит дедушка).
Фото я показала жителю пятого этажа этого дома Анатолию Яковлевичу Белугину, и он увидел...
себя (на первом плане второй слева)! Вот такая она – живая история!
Оказывается, неожиданные находки мальчишек 50-х годов могут иметь большой исторический смысл... Вот что еще нам написал Михаил Гун: «В огороде бабушки я обнаружил пуговицы с мундира гвардейского корпуса французской армии образца 1812 года и части то ли пудреницы, то ли табакерки времён войны 1812 года. Бабушка говорила, что на этом месте было кладбище, на котором хоронили умерших солдат, находившихся на излечении в ближайших духовных учреждениях. Пуговица до сих пор у меня...»


В здании не было центрального отопления, помещения грели дровяными печами. Вытяжные каналы, естественно, выходили на крышу. Вот и дымил, «кипел» дом, как чайник. Ещё общественная столовая была на первом этаже. На чердаке, предположительно, сохранился огромный железный бак-ресивер. Он служил для нагрева воды и также мог парить.

Кстати, кроме распространённого названия «Чайник» авторы «Словаря неофициальных топонимов» Смоленска (Бутеев Д.В., Сергеев В.Ю., Сибиченков А.Г.) указывают следующие «прозвища», бытующие или бытовавшие в городе: «Кошкин дом, Каспер-холл, Утюг, Дом Крюгера, Америка (устар.), Вашингтон (устар.), Бастилия (устар.)».

ЧАСТЬ III
Миссия «жилых ячеек»
Официальное же название здания – дом-коммуна ЖСК «Труд».
- Этот дом отражает очень смелые идеи устройства жизни среди строителей нового Советского государства. Среди тех, кто возводил новую жизнь буквально по кирпичикам, на что-то надеялся, в чём-то ошибался, рождались абсолютно уникальные замыслы по коллективизации быта, которые до сих пор изучаются и обсуждаются, волнуют умы, - говорят экскурсоводы Ольга и Михаил Ефимкины.

Дом построен из кирпича на бутовом фундаменте на склоне Воскресенской горы в 1931 году в стиле конструктивизма по проекту архитектора Олега (Отто) Вутке (который вскоре был обвинен в шпионаже в пользу Германии и расстрелян) на средства жилилищно-строительного кооператива «Труд». Это было первое высотное здание в Смоленске и единственный в России дом-коммуна башенного типа. По всей стране появилось восемь подобных экспериментальных построек, но смоленская башня не имеет аналогов, так как, в отличие от других, получила не горизонтальную, а вертикальную конструкцию, а ещё скругленные углы и выразительную орнаментальную кладку, на южной стороне красным кирпичом по светло-серому фону выложен зигзаг. Декор повторяет текстильный орнамент.

Возводимые в то время в стране здания подобного типа своей конструкцией должны были сплачивать людей в одну большую семью – коммуну. Особенностью было то, что все комнаты на каждом этаже выходили на единственную лестницу, которая становилась центром сооружения. Водопровод, мусоропровод, ванные, душевые, санузлы и канализация хоть и были предусмотрены проектом, но на стадии строительства так и не появились. Из всех благ цивилизации жильцы могли воспользоваться только печным отоплением, электричеством и проводным радио. На первом этаже располагалась одна общая столовая.

Кандидат исторических наук, доцент Смоленского государственного университета Демьян Валуев в своей статье «Смоленский дом-коммуна в истории и городской памяти» опубликовал воспоминания Олега Вутке, который детально описывал социальные функции и особенности планировки этого первого смоленского «небоскреба», где ключевым является понятие «жилая ячейка».

«Зимой 1929/30 г. инициативой работников жилищной кооперации г. Смоленска были добыты средства (около 160 тысяч рублей) для постройки небольшого опытно-показательного дома».

Важнейшие вопросы по обустройству обсуждались на общих собраниях пайщиков. Так «решалось сообща – выносить ли за пределы жилой ячейки уборные и умывальники». В результате «остановились на укрупненных двухкомнатных ячейках: одна комната на 2 человека, другая – на одного. Оборудование такой ячейки: небольшая уборная с возможностью умывания, а также мытья мелочной посуды, с проводкой тёплой воды. Кроме того, стационарные термосы, так как в доме должна будет функционировать общая закрытая столовая, рассчитанная на население только данного дома.

Далее требовалось небольшое помещение для детского сада только для детей дошкольного возраста и ещё меньшее помещение для яслей с тем, что этими двумя учреждениями население дома будет пользоваться в порядке самообслуживания.

Каждая жилая ячейка с нормальным заселением в три взрослых человека сможет вместить семью, состоящую из отца, матери и одного-двух детей. С подрастанием последних или большей численностью семьи, старшие дети расселяются в соседнюю ячейку и таким образом, например, многочисленная семья может занять две смежные ячейки целиком. Часть ячеек будет заселяться парами и одиночками.

Из общих помещений требовалось дать: комнату, которую можно было бы назвать «гостиной-кружковой»; небольшую комнату для домовой конторы; помещение для хранения книг, аптечки и т.п. При вестибюле потребовали предусмотреть возможность установки велосипедов и ящиков для галош».

15 марта 1930 года башенный проект смоленского дома-коммуны получил одобрение в Строительном комитете РСФСР. А 4 апреля вопрос «О постройке дома-коммуны» был рассмотрен на заседании Президиума Смоленского городского совета. Постановление гласило: «Разрешить Облжилсоюзу постройку 7-этажной Коммуны-Башни на территории гор. Смоленска».

В июне 1930 года в газете «Рабочий путь» была опубликована заметка о начале его возведения. В ней сообщалось: «По проекту решено построить дом как опытно-показательный. Он будет моделью для будущего строительства и, как опытный, небольшого размера: 35 жилых квартир по две комнаты в каждой квартире, размером 21 метр. В каждом жилом этаже будет устроена гостиная общего пользования. При доме будет кухня общего пользования, столовая, детский сад, ясли и ряд других обобществленных комнат со всем необходимым оборудованием».

Строительство дома шло с постоянно возникавшими серьезными проблемами.

Ольга и Михаил Ефимкины подчёркивают, что идея башни-коммуны в Смоленске не была активно поддержана современниками, а позже активно критиковалась. И это не удивительно – смелые идеи всегда получают много критики. Но, определенно точно, именно в 1930-х годах здания во всем мире резко потянулись ввысь. С тех пор города заполняются многоэтажками и небоскребами.

К июлю 1932-го постройка дома-коммуны в целом была завершена. В статье, опубликованной в «Рабочем пути» 22 августа 1932 года содержались такие слова: «Начато заселение многоэтажной башни-коммуны» на 32 квартиры». Окончательно он был сдан в эксплуатацию в 1933 году. И тут же жильцы столкнулись с трудностями. Трубы в нижнем этаже оказались неисправными, и поэтому отапливать здание в дальнейшем оказалось невозможным.

Дом-коммуна уцелел в годы Великой Отечественной войны. В 1945-46 гг. его приспособили «под общежитие строителей». В это время он уже официально был назван зданием, уродующим облик города. В «Архитектурном очерке Смоленска», изданном в 1949 г., руководитель отдела архитектуры и строительства облисполкома И.Д. Белогорцев писал: «Автор этого формалистического сооружения московский архитектор Вутке был далек от разрешения задач подлинного социалистического искусства. Башня-коммуна не удовлетворяет и бытовых потребностей советского человека. Вот почему справедлив приговор генерального плана, предусматривающего снос одного из худших сооружений конструктивизма». На месте злосчастного дома предполагалось поставить памятник И.В. Сталину.

Но острая нехватка жилья в разрушенном городе привела к тому, что дом-коммуну сохранили. В 1950-х гг. он был реконструирован на основе индивидуального поквартирного расселения. Условия проживания там оставались тяжелыми. До начала 1960-х гг. в доме, по воспоминаниям его бывших жителей, не работало центральное отопление и не действовали туалеты. Горячей воды в нем не было вплоть до самого расселения, которое произошло в 1985 г.

Решением Смоленского облисполкома от 11.06.1974 года башне «Коммуны» присвоен статус объекта исторического и культурного наследия – памятника истории и культуры регионального значения. Также дом включен в Свод памятников архитектуры и монументального искусства России.

Мебельный гарнитур под названием «Хлеба коммунизма» из дома-коммуны представлен в московском Музее архитектуры имени Щусева. В него входят: деревянный шкаф с фотографическим портретом «всесоюзного старосты» Михаила Калинина, стол, диван, кресло и стулья с резьбой на сельскохозяйственную тему. Уникальным является стол, посередине которого находится радиотарелка, подключавшаяся к радиотрансляционной сети.

ЧАСТЬ IV
Почему дом-коммуна не стал гостиницей?
В середине 1980-х здесь ещё жили люди… Этот факт у многих вызывал большие сомнения (предполагалось, что расселение произошло на рубеже 1970-1980-х гг.). В документах, которые мне показал бывший владелец Андрей Николаевич, чёрным по белому написано – последние жильцы съехали из башни после 1985-го...

И нам удалось их найти! Зоя Михайловна Павлова вместе с мужем Евгением Тихоновичем оставались единственными, кто жил в башне в 85-м…

– Я родом из Пермской области (супруг, смолянин, после армии приехал к нам туда работать). На его родину, в Смоленск, мы перебрались в 70-м году. С двумя сыновьями (Сергей только родился, а Саше было 4 годика) поселились на шестом этаже в доме-коммуне. И прижились! – рассказывает Зоя Михайловна. – Было у нас две комнатки. И даже без подселения (в те годы такое часто случалось). Здесь уже были водопровод, канализация, отопление… Готовили в коридоре на керогазах (керосин прямо к дому привозили). В баню ходили через ров на Колхозную площадь. После жизни в бараке на Урале условия в доме-коммуне были райские. Да и соседи дружные. Сидоренковы… Галя Баранова… Подкидышева… Фаня, евреечка… И работа, кстати, рядышком: я трудилась уборщицей в педагогическом институте. К 85-му все из башни съехали, и мы остались в доме одни. Нам сначала предложили квартиру на улице Володарского, но мы решили дождаться очереди и переехать в дом, который супруг сам строил (он трудился в организации «СУ-7») на улице Урицкого. Так и получилось, до сих пор тут живем. А вообще мы уже 56 лет вместе – с 16 марта 1964 года... - поделилась Зоя Михайловна.

К слову, после этой встречи мне стало понятно, что разговоры о пожаре, якобы случившемся в башне в 80-е, также оказались домыслами. «Никакого пожара там не было», – говорит Павлова.

Это можно понять и открыв техпаспорт дома, который находится в нашем распоряжении.

В техническом паспорте дома указано, что его собственником является молодёжное объединение «Вагант». Договор купли-продажи был заключён 7 июня 1990 года. Отмечу, в имеющихся у нас документах прописано, что здание было восстановлено после войны в 1949 году. Капремонта в нём с тех пор не проводилось…

Стоимость дома в 1990 году равнялась 82 999 рублям. Напомним, тогда в ходу были купюры 1961 года. Для сравнения: ужин в ресторане обходился рубля в три…

В первый год кооперации – 1987-й – в Смоленской области под эгидой комсомола открылось молодёжное объединение «Вагант». Спустя три года в этой организации, занимающейся производством и строительством, работали около 450 человек, в их числе и стройотряды, и шабашники. Объекты этого объединения были разбросаны по трём районам – Демидовском, Велижском и Хиславичском.

– В 1990-м году в Верховный Совет СССР от Смоленской области баллотировался Артём Тарасов. Это был первый официальный долларовый миллионер в Советском Союзе. Несколько раз мы с Тарасовым встречались, и он научил меня: «Пройдёт 5-10 лет и в ходу будет недвижимость…». Поскольку в городе много достопримечательностей, нужна была гостиница. Но я засомневался, что её получится построить. Все фонды были закрыты, плюс постоянные проблемы с получением стройматериалов, транспорта… Но идея мне понравилась, - говорит Андрей Николаевич.

Он написал письмо от имени молодёжного объединения «Вагант», с предложением создать в здании дома-коммуны, стоящем на балансе ТСО «Смоленскстрой» (общая площадь – 5536 кв.м., полезная площадь – 1399 кв.м.), комсомольскую гостиницу «Спутник». Документ подписал первый секретарь обкома комсомола, в Москве его также одобрили…

- Тогда я пошел в местный исполком и жилищное управление коммунального хозяйства, которое возглавлял ныне покойный Жужгин. Там мне этот дом подписали на продажу. Так я стал владельцем дома-коммуны и огромного земельного участка.

Тем временем на доме начали работать строители. Первым делом нужно было прибрать мусор…

- Как сейчас помню, трудились на этом объекте два брата, художники-оформители Леонид и Александр Власовы. И заинтересовались они историей здания, стали общаться с его жильцами. А однажды я и сам встретился с местной жительницей (звали эту бабушку то ли Наталья, то ли Нина, фамилию тоже точно не припомню – Резеткина либо Резепкина). Жила она около этого дома – вили в землянке, или в домишке. А в разговоре вспоминала, что было на этой территории либо бомбоубежище, либо подземный ход. По её словам, во время войны здесь стояло «какое-то оборудование». Не исчезло оно и после освобождения Смоленска. Может быть, там, конечно, шили сапоги, а может… Остаётся только догадываться… - рассуждает мой собеседник.

Спустя некоторое время Власовы нашли в доме ступени из кирпича, подобного тому, что использовался при строительстве крепостной стены… Новый владелец здания тут же велел им прекратить «углубляться в историю».

Но оказывается, покупкой уже заинтересовалась прокуратура.

Тут наш разговор плавно переходит на ситуацию в Вильнюсе. В те годы местные власти захватили там телевидение. Из-за заварухи, в которую включились войска, все организации союзного значения начали оттуда уезжать, в том числе «Мостотряд», людей из которого решили поселить в доме-коммуне. Тут и произошел «затык» – собственник-то сменился…

Началось выяснение, какой этот дом имеет статус... Само собой, владельцу было не нужно, чтобы загадочное прошлое, о котором могли свидетельствовать находки Власовых, стало достоянием гласности. Артефакты канули в Лету, и планы о строительстве гостиницы тоже…

«При продаже жилого дома 9а по улице Конёнкова в Смоленске, являющегося памятником архитектуры, грубо нарушено требование ст. 4 Закона РСФСР «Об охране и использовании памятников истории и культуры» от 15 декабря 1978 г., в соответствии с которым памятники истории и культуры находятся в собственности государства, и только оно вправе распоряжаться в т.ч. и продажей их. ТСО «Смоленскстрой» превысило свои полномочия, продав памятник архитектуры, находящийся в его пользовании», - значилось в исковом заявлении департамента культуры при Главе администрации Смоленской области и Производственного центра по охране и использованию памятников истории и культуры в Смоленский арбитражный суд о признании договора купли-продажи недействительным.

Заключение было следующим: дом из собственности молодёжного объединения «Вагант» велено изъять…Что и было сделано в том же 1990-м году.

Но и заселения «Мостотряда» также не произошло. Экспертиза показала, что здание находится в аварийном состоянии (отчёт научно-технического кооператива «Стройтрест» есть в моём распоряжении). Можно только догадываться, каково это состояние сегодня, спустя тридцать лет после описанных выше событий…

ЧАСТЬ V
Очень личная история
девочки с булавками в ушах...

В студенческие годы, когда это мрачное место манило меня словно магнитом, я думала вовсе не о его прежних жильцах и их бытовых условиях. Забывая про страх, мы, юные неформалы с гитарами, забирались на самый верх по доскам, заменявшим пролеты, и любовались закатами… Безусловно, я выросла и изменилась, но по-прежнему прихожу сюда... Правда, уже без булавок в ушах... А начав интересоваться не только атмосферой, но и прошлым дома-коммуны, я спустя десяток лет снова зашла внутрь…
Я давно поняла: вот не могу без родных мне стен (наверное, можно называть их местами
силы)... Так или иначе, специально, по работе или случайно, я постоянно возвращаюсь в
них. Может, кого-то, кто знает меня недолго, и удивит это, но те, кто родом из детства,
помнят – в списке этих мест и «Чайник»
«Держи меня крепче», - прошу я экскурсовода Александра Иванова, поднимаясь на первый этаж здания.

- Смотри! Вон на стене – остатки обоев, - меня волнуют уже не виды из зияющих пустотой окон, а «остатки» прошлой жизни здешних семей.

Я приглядываюсь и вижу изображенную на них лошадку (видимо там была детская комната)…

Как же хочется подняться выше… Но разум советует остановиться. Пугают даже не отсутствие лестничных пролетов и необходимость порою карабкаться по кирпичам, а пустота по бокам… Я повзрослела – в этом «месте юношества» это ощущается особенно остро…

К тому же настораживают странные поскрипывания. Зная про огромное число легенд, которыми окутано это старинное здание, шорохи кажутся жутковатыми.

- Любой дом, в котором нет хозяев, начинает жить самостоятельной жизнью, - успокаивает Саша. - В нём постоянно идёт движение: «шевелятся» полы, где перемещаются различные жучки и мыши, хлопают двери и окна, поскольку гуляет сквозняк. Это все создаёт иллюзию того, что там кто-то бродит…

Это мрачное место, о котором ходят загадочные и зловещие
легенды, манит словно магнитом
Безусловно, я выросла и изменилась, но по-прежнему прихожу
сюда... Правда, уже без булавок в ушах...
ЧАСТЬ VI
Легенды есть, доказательств нет
Во время археологических раскопок в 2008 году на Вознесенкой горе, где стоит дом-коммуна, были обнаружены человеческие останки примерно трёхсотлетней давности. Вероятно, они – часть монастырского кладбища. Кости подогрели интерес к разного рода городскому фольклору.

«Рассказывают, что там живёт большая рысь, которая появляется из тумана, - говорит Александр Иванов. - Источник легенды я не нашёл. Но про следы от когтей на деревьях в Сети пишут регулярно. Поэтому есть ещё оно название этого места – «Кошкин дом». А уж баек про сожженных заживо, чертей в человеческом обличии видимо-невидимо. Расскажу, что видел сам: под этим домом есть старый вход в бункер, который находится в подвале за замурованной дверью. Мне удалось присутствовать, когда ее вскрывали. Тогда там нашли газету 1930-х годов с завернутыми свиными ребрами... В тот момент всем присутствующим и правда стало неуютно».

Александр собирает все эти истории. С его слов здесь в языческие времена было место поклонения богу древних славян Перуну.

По одной из легенд несколько веков назад на этом месте жила знахарка. Однажды она взялась лечить малыша, однако вскоре он занемог и умер. Его мать родила второго ребёнка, который был мало похож на человека. Испуганные горожане решили утопить и новорождённого, и знахарку в Днепре. Перед кончиной ведьма наложила страшное проклятие на людей, которые подвергли её казни.

Во время Великой Отечественной войны, когда в дом попало несколько снарядов, обвалилось одно из межэтажных перекрытий, и вот якобы погибла молодая балерина, которой оторвало голову.

Череду загадочных событий дополняют и согнувшийся от шторма поперек своего сечения крест на главном куполе находящегося вблизи Вознесенского храма (позже его пришлось демонтировать). В 2009 году из окна башни выпрыгнул студент, которого отчислили из вуза.

Невероятно, но факт! Смолянам больше верилось в легенды, чем в то, что в 2007 году Дом-коммуну опять кто-то купил…

По воспоминаниям работника проектно-экспертной компании «Центр качества строительства» Виталия Михайловича, осенью 2005 года он занимался экспертизой этого здания для некого
заказчика. Больше всего мужчину удивило наличие рельсов наверху дома – ещё одного свидетельства наличия там лифтовой шахты. «Это уникальное здание не только в плане внешнего вида, но и в строительном подходе», - уверен мужчина.


Действительно, его новым владельцем стал некий смоленский предприниматель. С какой целью он приобрел на торгах здание, дав при этом гарантию сохранения его фасадов в неизменном виде, осталось неизвестным – какие бы планы относительно знаменитой башни он ни вынашивал, до их реализации дело не дошло. Спустя какое-то время дом был перепродан московской компании, которая, не предавая огласке свои планы, обратилась в суд с заявлением о желании приобрести прилегающий земельный участок. Это желание было удовлетворено, и рабочие обнесли всю эту территорию надежным металлическим забором. С какой целью вся эта недвижимость кому-то понадобилась, так и осталось загадкой. На судьбу заброшенной башни это никак не повлияло…

- Какой ты видишь судьбу дома-коммуны? – спрашиваю я Александра Иванова.

- Очень бы хотелось, чтобы тут, в месте, щедро украшенном различными граффити с названиями старых рок-групп Смоленска, появился музей культуры андеграунда. Но я сомневаюсь, что это когда-то произойдет. Скорее всего, здание будет постепенно разрушаться. И жить ему осталось лет 40-50.

Отметим, на момент, когда верстался материал, к нам обратился председатель ТОС (территориальное общественное самоуправление) «Вознесенская гора» Александр Данилов. Он рассказал, что на данный момент их ТОС (граница которого примыкает к Дому-коммуне) вместе с администрацией города Смоленска разрабатывают проект, благодаря которому должен преобразиться центр города, дабы, сохранив свою историческую ценность, стать привлекательным для туристов.

Инициативу поддержал заместитель главы Смоленска – начальник управления архитектуры и градостроительства администрации города Смоленска – главный архитектор Николай Васнецов. Предполагается, что проект сможет принять участие в соответствующих федеральных программах и получить финансирование.
«Мы надеемся, что при таком раскладе Дом-коммуна сможет заинтересовать инвесторов, готовых сохранить его архитектурную ценность», - подчеркнул наш собеседник.

На нашей встрече Николай Васнецов подчеркнул, что местность, где находится Дом-коммуна, очень интересна с точки зрения туризма. «Мы работаем над тем, чтобы сделать там туристический маршрут от улицы Пржевальского до Днепра. Это место сохранило в себе, возможно, одну из первых планировок Смоленска (9-10 веков), что подчеркивается различными источниками и артефактами. Там были и древние храмы. Потому наша с местными жителями задача – создать туристическую зону, которая станет объектом притяжения для гостей областного центра и исключит там хаотичную застройку».

«Таким образом, можно констатировать, что дом-коммуна в Смоленске, замышлявшийся как своеобразная витрина нового общества, хоть и не выполнил своего предназначения, но стал заметным объектом городской культуры», - прочитав заключение статьи Демьяна Валуева, мы и решили устроить акцию в поддержку это легендарного места.

Более 100 человек, «соседей» собрались на организованный нами флешмоб. #ЧайникМойДом – под таким девизом встретились музыканты, художники, писатели, фотографы, собиравшиеся в башне в разные годы. Всех нас объединило одно – нам дорого это здание и таким необычным образом мы решили поздравить друг друга с его юбилеем. О прошлом этого уникального места здесь рассказал Демьян Валуев.

ЧАСТЬ VII
Творческое «кипение»

«Жить не в семье, а в коллективе. Минимум личной жилплощади, максимум общественного пространства» - об идеях архитекторов-конструктивистов, которые оказались утопией, в своих «Архитектурных историях» рассказывал дизайнер, фотограф, руфер Владимир Пореш. Он, а также художник Эдуард Кулёмин, стали одними из самых известных обитателей этого здания, благодаря творчеству которых о нём узнали не только в Смоленске, но и во всей России.

Так, в 2013 году Владимир и Эдуард выступили инициаторами празднования 80-летия Дома-коммуны (с момента окончания строительства), пригласив к участию неформальную молодёжь Смоленска. Они развесили объявления, напоминающие о том, что это здание является памятником архитектуры и охраняется государством. Сделали красочную афишу и листовку, из которой можно было узнать, что данная акция называется «Кипяток», организована она Группой Неизвестных Художников и приурочена к всероссийской программе «Ночь искусств». Внутри Дома-коммуны была устроена выставка, где наряду с работами Кулёмина и Пореша на фоне современных граффити присутствовали копии графических листов немецкого классика XV-XVI веков Альбрехта Дюрера. Завершилось это действо запуском воздушных змеев и праздничным салютом с последнего этажа «Чайника».

Спустя два года Кулёмин создал видеопоэтический ролик «Сквозь», который был представлен на международном Волошинском конкурсе. В пояснении к этому видеоклипу автор пишет:

«Сквозь послание уличного художника «Впишись… это поэзия» проявляется реальность бытия. Сквозь пространство и время пролегает путь от православного храма к заброшенному зданию эпохи конструктивизма («Чайнику»). Сквозь прутья ограды мелькают контуры городского пейзажа. Сквозь колокольные звоны прослушиваются голоса оживленных улиц. Сквозь заколоченные входы проникают любопытные взгляды. Сквозь запретные лазейки трущобы заселяют обитатели. Сквозь абстрактные письмена прочитываются архитектурные орнаменты и граффити на обветшалых стенах. Сквозь конструктивные особенности проступает архитектурный замысел. Сквозь шум эпох доносится человеческий голос. Сквозь хаос форм выстраивается логическая цепочка соответствий. Впишись... Это поэзия, которая проникает CКВОЗЬ».

А в 2019 году при создании серии визуально-поэтических работ «Ячейки Памяти» (явная перекличка с «жилыми ячейками») Эдуард использовал чертежи здания «Дом коммуны». В эстетике конструкт-поэзии он изготовил 600 оригинальных архивных карточек общим тиражом 5000 экземпляров, которые были размещены в ящиках картотечного шкафа, представляя единый арт-объект. Словесно-буквенные конструкции тут вплетаются в схемы этажей башни-коммуны. Работа была представлена на выставке «Октябрь до наших дней» в галерее «Дом молодежи» (Смоленск).

Вот что о ней говорит куратор выставки Яна Двоенко в интервью «Неуловимый авангард» для журнала «Tatlin»: «… внешне инсталляция напоминает нечто структурированное, архивное, а внутри находятся карточки, с помощью которых Кулёмин переосмысляет визуальные опыты поэтов-конструктивистов, работавших на стыке графики и поэзии. Работа совмещает внешнюю документальную форму с внутренним художественным оформлением…».

Осень 2020 года молодой фотограф Филипп Бутеев разместил на одном из этажей «Чайника» выставку «Накипевшее»
«Чайник» на ковре выглядит так! Этот ковёр с изображением дома-коммуны связала художница-архитектор из Москвы Светлана Балаганская

В Центре авангарда в Галерее на Шаболовке открылась выставка дизайнера Саши
Браулова. На его работах длинными стежками мулине вышиты хиты и малоизвестные постройки из регионов, нереализованные проекты и уничтоженные в последние годы объекты, в том числе смоленский дом-коммуна
- «Чайник» для меня – это Вовка Пореш. Не только место красит человека, но и человек место. Куча историй и приключений, бессонных ночей и зловещих утр связана с «Чайником» и Порешем. Например, грозу – одну из лучших Вовкиных фото – мы снимали вместе, - вспомнил вокалист группы «Mama let's go» Стас Смирнов.

- Я о «Чайнике» наслышана, конечно, много. Ещё с того самого времени, как переехала в Смоленск из Чебоксар, а было это уже почти двенадцать лет назад. Мимо ходили, легенды слушали... В институте о нём доклады писали... А внутри побывала только в прошлом году… Место и правда уникальное! – написала в Сети дизайнер Алиса Холод.

«Чайник в перспективе – лучшая обзорная площадка в Смоленске. Чайник – в перспективе – отличный творческий кластер или музей. Чайник должен жить. И стать местом притяжения людей», - уверены смоляне.

ЧАСТЬ VIII
«Комната пальцев»
- Если его всё-таки когда-нибудь решат наполнить новой жизнью, хорошо бы оставить без отделки комнату без штукатурки, где на стенах множество отпечатков пальцев. Они вдавлены в кирпичи, отпечатаны на их боках, множеством следов «истроганы» все стены, - отмечает Ольга Ефимкина.

Выглядит жутковато, но всему ведь есть разумное объяснение:

«Полагаю, что это следы тех, кто изготавливал кирпичи, - говорит Демьян Валуев. - Производство было массовым. Квалифицированных кадров очень мало. Трудились либо крестьяне, пришедшие на сезонные заработки, либо те, кто решил из деревни перебраться в город. Техники не хватало. Опыта тоже. Вот при формовке кирпича и выходили такие «узоры». А на стройке на это не обращали внимания, возводить нужно было быстро. Таким образом, имеем своеобразный «привет» из начала 1930-х гг.».

«Красиво, странно, даже как-то артхаусно – как сам Чайник и как сама жизнь. И, на наш взгляд, более захватывающе, чем легенды о чёрных собаках, черепах, балеринах и жертвоприношениях. Хотя и этот фольклор интересен исследователям как народное мифотворчество», - уверены экскурсоводы.

Ольга МАРГОЛИНА, фото Никиты ИОНОВА, Натальи ЕГОРЕНКОВОЙ
Использованы фотографии из личного архива
Владимира ПОРЕША, Михаила ЕФИМКИНА, Демьяна ВАЛУЕВА
Made on
Tilda